Книга Соблазнённая  - Эрика Адамс

– Разумеется, прислуга приготовила для вас комнату на втором этаже. Последняя с левой стороны. А я дам приказ накрывать на стол для ужина.

Мужчина поднялся с кресла и скорым шагом прошел по лестнице. Повернул голову налево – ничего. Уловил движение в конце коридора справа. Двинулся неспешным шагом в том направлении, чтобы не возбуждать подозрений. Кажется, она вошла в эту дверь.

Мужчина толкнул дверь, открывающуюся внутрь. Она бесшумно отворилась. И закрылась так же – без единого звука. Мужчина оказался в просторном рабочем кабинете хозяина. У одного из шкафа в полной темноте виднелся женский силуэт. Девушка, словно почуяв чужое присутствие вздрогнула, обернувшись. Узнав вошедшего, она дёрнулась на месте и попыталась обойти его стороной, обежав вокруг круглого стола. Но мужчина бросился наперерез, схватил девушку за талию и прижал к стене. Он напряженно вглядывался в знакомое до боли лицо, не дававшее ему покоя по ночам. Глядел, но не верил своим глазам.

– Эмилия?

Девушка расслабилась. Максимилиан на мгновение ослабил хватку. Эмилия попыталась скользнуть в сторону, но мужчина вновь прижал её обратно.

– Что ты делаешь здесь, в этом доме, в этой проклятой комнате? – Максимилиан удерживал её запястье, зажимая девушку между стеной и своим телом.

– Я здесь ради того, что тебе так хотелось получить! Ради того, что тебе было так нужно! Разве не за этим ты посылал меня? – бросила она ему в лицо голосом, полным злости.

– Я освободил тебя от этих обязательств.

– Обязательств? – расхохоталась Эмилия, – навязанных тобой же? Ты указал мне на дверь и даже расплатился за всё то время, что я провела в заточении. Не каждая шлюха получает столько, верно?.. Но мне нужно нечто большее, чем сейф, забитый золотом и неизвестное имя какой-нибудь лавочницы, имеющей золотишко. Я хочу убраться отсюда и купить себе звучное благородное имя, которое будет достойно того, чтобы не произносить его шепотом, опасаясь быть услышанной.

– И потому ты здесь? В роли временной постельной забавы Уильяма Уоррингтона? Так ты решила купить себе имя, раздвинув перед ним свои ножки?

– Какая тебе разница? Или ты считаешь, что твои игрушки должны заниматься этим только по твоему приказу? Ты сам хотел подложить меня под этого ублюдка. И что с того, что я сделаю это добровольно, получив нечто взамен? Я втерлась к нему в доверие только ради того, чтобы получить доступ к его личным бумагам.

– Я уже давно изменил правила игры, и тебе о них было известно. Но здесь ты по своей воле. И ты не станешь этого делать, – отчётливо разделяя слова, произнес Максимилиан, – я не позволю.

– Время твоей власти надо мной уже кануло в прошлое.

– Ошибаешься, – усмехнулся он, – я решил, что, отпустив тебя, поступаю наилучшим образом, но сейчас понимаю, что совершил непростительную ошибку. Ты наделаешь много глупостей и окажешься втянутой в такие неприятности, что все наши забавы покажутся тебе шалостью новорожденного младенца. Я не отпускаю тебя, Эми. Ни сейчас, ни никогда впредь.

Он отпустил её руку и запустил пальцы в густые волосы, притягивая её к своему лицу за шею, но она успела огреть его щёку звонкой, хлёсткой пощечиной.

– Убирайся! – прошипела она.

– Это ничего не меняет, – улыбнулся он, приближаясь к ней ещё, настолько, что между их телами не осталось свободного пространства.

Он нежно погладил кожу щеки и резко прижался губами к её губам, впиваясь жадным поцелуем, удерживая её, тщетно пытающуюся вырваться из цепкого захвата его рук, вжимающих тело Эмилии в своё.

Яростное пламя, пожиравшее её губы и рот, заставляло разум плавиться и уноситься в некие дали, как и всегда, когда целовал её, словно одержимый, наполняя ответным жаром и страстью. В ответ она поддалась сильному натиску, впуская его внутрь, даря иллюзию взаимности. Но тут же зажала его нижнюю губу и с силой вонзила в неё зубы, прокусывая до крови, с каким-то упоением чувствуя солоноватый вкус крови. Максимилиан оторвался на миг, отстранившись, но продолжал прижиматься лбом к её лбу и выдыхать ей в лицо безумные слова:

– Кусай, бей, режь, если хочешь… Я сам вложу в твою ладонь острый нож, чтобы ты могла вдоволь наиграться так, как тебе того захочется.

Не дал возможности ответить и вновь начал целовать её, не обращая внимания на прокушенную губу, сочившуюся кровью. Он жадно вбирал в свой рот её губы, ритмично посасывая их и зажимая между зубами, и следом вторгался в горячий рот своим языком, стирая выстраиваемые ей границы, не оставляя от них ни малейшего следа. Он больше не удерживал её насильно, просто положил руки на талию.

Эмилия не могла совладать с дрожью, охватившей тело, и с бушующей страстью, напополам с ненавистью, заставляющей её теснее прижиматься к нему и отвечать на поцелуи взахлёб, соприкасаясь с его губами, едва не стукаясь зубами, яростно атакуя в ответ. То были отчаянные поцелуи, с горьким привкусом разбитых надежд и острой пряностью страсти, связавшей их воедино крепкими нитями, выпутаться из которых казалось уже невозможным, ровно как и разрубать тугой узел было жаль. Хотелось продлить мучительно-сладкую агонию, яркими всполохами играющую на коже и вырывающуюся мягкими стонами из податливого рта с припухшими губами.

Эми… Эми… Эми…

Вырисованное на её губах, на шее и на ключицах – его губами и языком, сильными пальцами, со стоном произнесённое на ухо так тихо, словно просил прощения за всё. Она едва оторвалась от него, восстанавливая дыхание:

– Ты думаешь, что одним поцелуем можно исправить всё, что было? Заставить забыть и откинуть в прошлое?

– Не одним. Сотней, тысячей, десятками тысяч… – в сумраке комнаты было не разобрать выражения его глаз, только голос хрипло срывался тяжёлым дыханием.

– Иногда мне кажется, что твоих поцелуев было слишком много, Максимилиан. И хотелось бы стереть со своего тела память о них.

– А мне хотелось бы оставить на тебе новые, способные перекроить рисунок прошлых.

– Это будет непросто, – прошептала Эмилия и, приподнявшись на цыпочки, прошептала ему на ухо, – но если ты хочешь… Чего ты хочешь на самом деле?

– Разве это не очевидно? Тебя. Всегда. С самого первого дня – только тебя. Целиком и полностью – в свои руки и губы. Ласкать тебя так, чтобы ты не могла произнести ни слова, но соком желания говорила бы мне «да».

Эмилия задрожала, чувствуя жар желания, зарождавшийся внизу живота, и едва слышно застонала.

– Давай уберёмся отсюда? Просто уйдём сейчас?

– Я должен завершить начатое. Я хочу закрыть эту дверь и навсегда избавиться от того, что снедает меня изнутри.

Эмилия сомкнула руки на его шее и прижалась к его губам ртом, ласково касаясь их кончиком языка.

– Уильям перепрятал бумаги… Я видела. Теперь они в сейфе, в том угловом шкафу. Забирай их скорее. И забери меня отсюда с собой.

– Ты сведешь меня с ума ещё больше, хотя я и без того болен тобой насквозь, – усмехнулся мужчина, с трудом отрывая себя от девушки.